Книга 125 лет кинодраматургии. От братьев Люмьер до братьев Нолан - Камилл Ахметов

Рик выбирает первое. Он отбрасывает промежуточные (ложные) цели, такие как распорядиться проездными документами с выгодой для себя или вернуть возлюбленную. Он отправляет Ильзу с Виктором в Америку, а сам возвращается к борьбе. Таким образом, «Касабланка» – фильм о том, что чувство долга выше стремления к личному счастью и ради высокой цели можно пожертвовать любовью. Это не просто перелицованный гангстерский фильм. Начинается он как криминальная драма, но незаметно поднимается до «высокого жанра» и воспринимается одновременно и как антивоенный фильм, и как политическая сатира, и как любовная история, и как фильм о героях войны. Обаяние героя Богарта, более живого и человечного, чем идеальный герой Хейнрейда, делает выбор героини Бергман максимально трудным, а финал, в котором героиня жертвует своей любовью ради человека, которому она больше нужна, воспринимается как настоящая трагедия…

И все-таки – как удалось создать «Касабланку» такой, какой она получилась?

Говорят, что Куртиц снял «Касабланку» случайно. Его попросил об этом Говард Хоукс, который был заинтересован в совершенно другой идее – крупнобюджетном фильме о летчиках-бомбардировщиках и не хотел заниматься музыкальным фильмом по пьесе «Все идут к Рику» супругов Мюррея Бернетта и Джоан Элисон, права на экранизацию которой зачем-то задорого купил продюсер Warner Bros. Хэл Уоллис. На главные роли в проекте были намечены звезды Рональд Рейган и Энн Шеридан.

Важным творческим решением было использование эстетики «черного» фильма, уже опробованной в «Гражданине Кейне» и «Мальтийском соколе». Но и в качестве «черного» фильма «Касабланка» могла реализоваться в десятках разных вариантов, ни один из которых, вероятно, не стал бы великим, если бы за постановку не взялся не просто многожанровый режиссер, а иммигрант, венгр по происхождению; если бы на главные роли не назначили только что прогремевшего в «Мальтийском соколе» Хамфри Богарта и европейских иммигрантов Ингрид Бергман и Пола Хейнрейда, а на все остальные роли, кроме культовой роли тапера Сэма, которую сыграл барабанщик и певец Артур «Дули» Уилсон, – десятки других евроиммигрантов…

Чего стоит одна только сцена с исполнением «Марсельезы», в которой для всех актеров – настоящих беженцев из Европы – это становится не просто актерской задачей! А еще продюсер, режиссер и сценаристы очень долго не могли решить, кого из двух главных героев любит главная героиня и чем должен кончиться фильм, поэтому актрисе почти до самого конца пришлось на всякий случай играть женщину, влюбленную сразу в двух мужчин.

Фундаментальную роль в судьбе фильма сыграла… прическа Ингрид Бергман. Дело в том, что культовую песню «As Time Goes By», которая тогда вовсе не была культовой, должны были заменить на другую, написанную специально для фильма. Но Бергман подстриглась для следующей роли, и это сделало невозможной пересъемку музыкальных сцен с другой песней. В результате простенькая песенка Хермана Хапфелда прозвучала в саундтреке фильма наравне с великой «Марсельезой», а потом долгие годы украшала логотип великой кинокомпании Warner Bros.

Притчевое кино

Притчевое кино обычно не выделяют в отдельный жанр или направление. Но именно к этому термину приходится обращаться, когда нужно определить сходные особенности фильмов, прибегающих к иносказанию, отсылающих зрителя к некоторым мифам, отличающимся условностью, метафоричностью и символичностью и часто сосредоточенным на нравственно-этической и экзистенциально-философской проблематике. Герои таких фильмов могут становиться символами того, как нужно и не нужно себя вести, или косвенно отражать важные концепции такого уровня, как смысл жизни и сущность бытия. В первом случае история содержит нравоучение по принципу житейских («соломоновых») притч, во втором случае – параболу, иносказание, обобщающее те или иные универсальные, «вечные» темы и образы, вплоть до высших духовных истин – наподобие евангельских притч.

Практически непременным условием создания таких кинокартин была (и остается по сей день) монополия автора на свой фильм. Только он, создатель своего уникального мира, может быть выразителем смысла притчи. Вполне закономерно, что к притчевому кинематографу пришли именно европейские кинематографисты преимущественно в 1950-е годы.

Но приоритет, по всей видимости, стоит отдать датскому режиссеру Карлу Теодору Дрейеру, который еще в 1928 году выпустил во Франции фильм «Страсти Жанны д’Арк», работающий как притча: с одной стороны, история Орлеанской девы в нем дана жестко и натуралистично, а с другой – она весьма прозрачно рифмуется с историей Христа. Дрейеру удалось искусно воспользоваться элементами изобразительности и киноповествования, часто нарушая уже сложившиеся правила нормативного кинематографа, чтобы создать не навязчиво морализаторскую проповедь, в какую часто скатывались Дэвид Уорк Гриффит в «Нетерпимости» и Эрих фон Штрогейм в «Алчности», а настоящую драму, оказывающую на зрителя мощное эмоциональное воздействие и рассказывающую о смысле священной жертвы и превосходстве духа над телом не словами, а яркими, мощными визуальными образами.

«Страсти Жанны д’Арк» работают и как рассказ об исторической личности, и как притча о самопожертвовании и превосходстве духа над телом – к этой теме, которая всегда волновала Дрейера, он повторно – но с совершенно неожиданной стороны – обратился в фильме военного времени «День гнева» (1943). По некой одному Дрейеру известной причине он решил в это непростое для Дании время рассказать об истории знаменитой норвежской «ведьмы» Анны Педерсдоттер, сожженной в 1590 году. Съемки фильма начались еще во времена «мягкой» оккупации Дании, но к моменту выпуска картины в стране уже было смещено коалиционное правительство и введено военное положение.

Об Анне Педерсдоттер известно, что в 1552 году она вышла замуж за Абсалона Педерсена Бейера, священника и профессора теологии в Бергене. В 1557 году умер дядя ее мужа – бергенский епископ. В 1575 году Анну обвинили в том, что она колдовством убила епископа, чтобы Абсалон занял его место, но благодаря связям мужа женщина была помилована королем.

В 1576 году умер муж Анны Абсалон. Важно понимать, что помилование – даже королевское – не освобождало ее от обвинений. Женщину продолжали считать ведьмой. В 1590 году Анну снова привлекли к суду – на этот раз нашлась масса свидетелей того, как она убивала людей колдовством, участвовала в шабашах ведьм и якшалась с демонами. 7 апреля 1590 года Анну Педерсдоттер сожгли. Этим прецедентом началась череда судебных процессов над норвежскими «ведьмами» в XVII веке…

Дрейер перенес действие истории в самый разгар охоты на ведьм – в 1623 год. Анна, молодая жена пожилого пастора Абсалона, в чьи обязанности входит судить ведьм, прячет в доме пожилую знахарку Марту, которую хотят судить как ведьму. Марта рассказывает Анне о том, что мать Анны была ведьмой и что спас ее Абсалон. Это значит, что и сама Анна может обладать колдовскими способностями.

Разумеется, эта идея смущает разум Анны – и это не единственное, что осложняет ее жизнь: ведь мало того, что она живет с нелюбимым мужем, она влюбляется в Мартина, сына мужа от первого брака, и, конечно, ее ненавидит свекровь. А когда казнят Марту, та обвиняет Абсалона в том, что он покрывал ведьму – мать Анны…